Я помню! Я горжусь!

В моей семье День Победы всегда был особен-ным праздником. Война принесла семье много горя, но я не помню охов и ахов от моих родителей. Мой отец никогда не рассказывал боевых эпизодов, но я росла в окружении людей, у которых ещё была свежа фронтовая память

Родилась я через 4 года после войны. Мой отец, Мядзель Николай Григорьевич, был кадровым военным. С 45 по 47 годы у него было 5 переводов из гарнизона в гарнизон, и вот он получил назначение в Ригу, столицу Латвии, где русским и военным кто-то был рад, а кто и не очень! С жильём было плохо, и наша семья 5 лет жила в двух чердачных комнатках над республиканским военкоматом, где отец служил начальником учебного отдела. Затем мы получили квартиру в доме старшего комсостава, где жили семьи недавних фронтовиков. Например, Черевичный, ещё служил в оккупационных войсках в Германии, приезжая лишь в отпуск проведать сыновей. Маркевич только вернулся оттуда, и его дочка, моя под-ружка детства, хвасталась, что родилась в Дрездене. Папа моей лучшей подружки Инны Поповой, Прохоров, Асеев, Борисов - все прошли горнило войны. Дядя Костя Пухлов подорвался на мине уже в 60-ые. Самый близкий сосед по коммуналке, Дюр, служил в райвоенкомате, и во время поездки в сельские рай-оны за призывниками, был подстрелен «лесными братьями». Я помню, как его раненого привезли до-мой, а тётя Полина плакала от радости: «Слава богу, живой!!!».

Мужчины, все, не делились воспоминаниями, но в каждом их бытовом разговоре, за праздничным столом, проскальзывали фразы, которые мы с ребятами впитывали как губка.

- Привет от Н..., ну ты помнишь, он с тобой служил, когда вы Прагу освобождали...

- А у нас женщина танковым батальоном командовала! Получше иного мужика справлялась...

- Однажды под Калининградом, приезжаю в артиллеристский полк, а им женщина командует, полковник...

- Черняховский - умница, талантище был. Жаль погиб молодым...

- На кой ляд надо было Киев непременно к 1 мая брать, в лоб, чтобы столько народу положить, а через неделю снова сдать...

- Да, я про этого Г... слышать не могу! Самодур!

- Нет, в Берлине не был, я с Дунайской флотилией от Констанцы (Румыния) поднимался, мы на Одере остановились ...

- К нам тоже приезжала к нам на фронт делегация, только из Монголии, подарки привозила - одеяла верблюжьи. Так, мы их девчонкам связисткам отдали, а то молоденькие, сопливые совсем, позастуженные, а им ещё замуж выходить, да детей рожать!

Мне очень нравилось слушать, мамин рассказ про то, как у неё в госпитале лежал раненный минёр-водолаз Гена Холопов, а молоденькая сестричка влюбилась в него, и когда его выписали, она бежала его провожать в мамином платье, потому что из детской одежда она выросла, а по размеру у неё была только форма военная. И как однажды в Риге в женской консультации неожиданно встретились две беременные женщины, мама и та медсестричка Ольга, вышедшая после войны за своего минёра замуж. И потом, когда мы с их сыном Колей родилась, мы тоже подружились, как и наши родители. Мамы наши, по-женски, более разговорчивы были, но тоже нужно было очень постараться, чтобы их разговорить и про войну выспросить.

Поэтому мы жадно читали! Мы зачитывались военной антологией с рассказами Б.Полевого, М.Шолохова, Э.Казакевича. Нас никто не заставлял читать, мы сами искали друг у друга или в библиотеках «Повесть о сыне» Е.Кошевой, «Улицу младшего сына» про Володю Дубинина, «Четвёртую высоту» о Гуле Королёвой, «Повесть о настоящем человеке», «Сына полка»... А как страшно было читать «Молодую гвардию»! Но мы мечтали стать такими же героями, хвастались: «Да я б в разведчики пошёл, уж меня бы фрицы не поймали!» Чуть ли не наизусть я помнила сборник статей и рассказов «Севастополь», это был - город-герой и город моей мечты! В тех первых послевоенных книгах наши были отважными героями, а фашисты подлыми трусами, смерть красивой и героической, война была жаркой, но одухотворённой с флёром юношеской романтики.

Шли года и один за другим стали появляться романы, в которых обнажённая правда резала душу, ранила прямо в сердце. Это я уже подростком была. Помню потрясение от романов К.Симонова «Солда-тами не рождаются», «Живые и мёртвые» его «Солдатские рассказы» на ТВ, С.Смирнов написал «Брестскую крепость», М.Шолохов «Они сражались за Родину». Теперь становилось понятнее, почему же война целых 4 года длилась! Почему отцы не хотят её вспоминать! Самодурство одних и гениальность других полководцев, предательство и стойкость, грязь, вши и душевная чистота, военно-полевые романы и любовь, жестокость и великодушие, заградотряды и лагеря, причём, и чужие и свои...

Это та сторона медали, которую только начали приоткрывать. Тяжело было принимать эти противоречия, эту многоликость войны. Но тем легче было осознавать величие, терпение, семижильность советского человека, который всё вынес, всё превозмог, и только крепче стал, хотя много и сломленных судеб было.

Мы стали смотреть на отцов другими глазами. И давно уже слышанные ранее их отрывистые фразы, какие-то вскользь упомянутые эпизоды наполнились смыслом.

Мы гонялись за мемуарами военачальников. «Воспоминания и размышления» Г.Жукова нам привезли из Польши, в России их было не купить. «Генеральный штаб в годы войны» Шапошникова, «На флотах боевая тревога» Н. Кузнецова. Как переполнила меня радость и гордость за отца, когда я нашла тёплое упоминание о нём в мемуарах Н.Кузнецова, главнокомандующего военно-морскими силами в годы войны!

Моих родителей и всех старших родственников, прошедших войну, уже около 40 лет нет в живых, но праздник Победы остаётся значимым и любимым в моей семье. День Победы - это день, когда мы вспоминаем своих родных, перебираем в памяти старые истории, рассказы.

И сегодня я хочу поделиться своими воспоминаниями, своей гордостью.

Мать и отец поженились в 1931 году, когда отцу было уже 28 лет, а матери всего 19. Через год родился Анатолий через два с половиной после него Нина, ещё через два с половиной Вова, и уже после войны в 1949 году родилась я с большим отрывом, разница со старшими 17, 14, и 12 лет. Детей отец очень любил всех и своих и чужих. Мать рассказывала, что к нему всегда липла вся малышня, а он им вытрет сопливые носы, угостит конфетами, поиграет. Когда сестра заболела в 3 года туберкулёзом, он всё сделал, чтобы поставить скорее её на ноги. Когда Нина в бреду во время обострения просила пальто для больного зайчика, папа на работе срезал со своего рабочего стола кусок зелёного сукна, принёс домой и дал матери сшить для зайки пальто.

Всю войну он прошёл с морской пехотой. Оборона Одессы, Севастополя, Новороссийска, Кавказа, десант на Эльтиген, Малая земля, и назад, на запад: освобождение Крыма, Одессы, Дунайская флотилия, Одер.

Из Севастополя он уходил на последнем прорвавшемся в осаждённый город корабле, на лидере «Ташкент» под командованием отцовского приятеля Василия Ерошенко. На нём же из Крыма уходил Сергей Соколов друг отца, после войны ставший замечательным художником-маринистом. А другой лучший друг отца, Анатолий Ильичёв, прикрывал им спину! Он был назначен командующим морскими силами прикрытия. Там и погиб с остальными безвестными героями. Хотя до последних лет числился «без вести пропавшим», поэтому семья не получала на сына пенсию, и сложности у его сына Владимира с поступлением в военное училище были. Спустя много лет о них напишут книги: о героическом рейде «Ташкента», о последних защитниках Севастополя.

За войну у отца 17 наград: 5 орденов - 1 орден Ленина, 2 Красного Знамени. 2 Красной Звезды, медали. Я не считаю послевоенные юбилейные. Были тяжёлые ранения, но и о них говорили лишь толстые рубцы, а отец лишь кратко отвечал: «Это - осколочное, это - пулевое...» Две похоронки получила на него мать, и дважды редкая фамилия помогала им найти друг друга. И каждый раз первое, что он требовал сообщить телеграммой - здоровье детей поимённо.

В Ленинграде в блокаде осталась отцовская сестра, Анна Григорьевна (по мужу Шумякова) с сыном Димой. Когда отец сразу после войны поехал в Ленинград на поиски, ему сообщили, что в списках проживающих в городе, эвакуированных и похороненных в городе, семья его сестры не значится. Дом, где она жила, был разрушен в первый же артобстрел, и никто из жильцов выйти из дома не успел. Кого во время обстрела не было дома, тех (списки не сохранились) переселили в другой дом, который также затем был ночью разбомблен и разрушен. В горкоме партии отцу рассказали, что творилось в блокадном Питере: на Пискарёвском кладбище десятки тысяч безвестных братских могил... Больше отец в Ленинград никогда не ездил.

Спустя 30 лет после последней встречи, в 1968 году, когда судно моего брата стояло более полугода в Ленинграде на ремонте, Анатолий по просьбе отца стал искать хоть какую-то информацию о месте захоронения или гибели его сестры Нюры через бывших сотрудников Боткинской больницы, где до войны она работала. И нашел её саму живую, со взрослым женатым сыном, внуком. В первые дни блокады Нюрин муж погиб, она добровольно призвалась в армию, точнее на флот, и всю войну работала в военном госпитале, сынишку с собой на дежурства водила, это их и спасло, но и разлучило нас, т.к. адреса военнослужащих в паспортных столах не регистрировались. Я не забуду тот день, когда Анатолий это нам сообщил. Тётя Нюра по телефону говорить не смогла, плакала. Оказывается, она тоже искала брата, но из штаба Черноморского флота ей сообщили, что он погиб при обороне Севастополя, а семья выехала в неизвестном направлении. (Данные первой похоронки. А отец после войны уже служил на Балтике). Самое трагичное в том, что им так и не довелось встретиться. Только через два дня они, успокоившись, смогли поговорить по телефону, отец собрался лететь в субботу в Ленинград, но в пятницу потерял сознание на работе, вызвали скорую и он, не приходя в себя умер в госпитале от инфаркта. Сестра прилетела уже на похороны. Мне было 19 лет, и я впервые увидела наших родных!

Жизнь сложилась так, что я росла, не имея кроме своей семьи никаких родственников, т. к. во время войны единственная родная сестра отца, как мы считали, сгинула в Ленинградской блокаде, а все мамины родные погибли при обороне Севастополя.

Военная судьба мамы, Александры Никитичны, в девичестве Чернышковой, тоже достаточно трагична и в то же время - обычна для жены офицера.

В 18 лет она познакомилась с моим отцом, она его уважала, была немного влюблена, по её рассказам он очень хорошо танцевал, был интересным добрым человеком, но старше её почти на 9 лет. Когда он сделал ей предложение, она вышла за него, возможно, не по горячей любви, а как за порядочного надёжного человека, чтобы иметь больше возможности помогать своей семье. И вместе они прожили 39 лет! Мать мечтала стать врачом, работала медсестрой, фельдшером и училась в мединституте, но что-то помешало завершить обучение, по-моему, переезд с отцом к новому месту службы и грянувшая война.

Отец сразу же ушёл на фронт, а осталась мать с тремя детьми в незнакомом городе Ростове, в который они только переехали, в июне, даже ещё вещи не перевезли из Севастополя, где раньше они жили. Мать пыталась вернуться к своей маме в Севастополь, но поезда не ходили на южное направление. Немцы довольно быстро подкатились к перешейку, отрезав Крым. Мать осталась в Ростове, работала медсестрой. Но война быстро подкатилась и туда.

В июне 42-го мама с детьми пешком уходила из Ростова в пустынную горячую степь, когда уже в город вступили немцы. Уходили в чём были, на руках маленький братишка Вова - 4 года, 6-ти летняя Нина держится за юбку и несёт школьный портфельчик с документами и самыми дорогими фотографиями, 9-ти летний Толик несёт бидончик с водой. Бомбёжка. Мать собирает всех в кучу и накрывает телом - или все погибнем, или все живы! Вышли к железной дороге, там стоял эшелон с ранеными, мать взяли фельдшером. С этим морским госпиталем и тремя детьми рядом она прошла всю войну, сначала до Кавказа, затем вернулась в освобожденный Севастополь в 1944 году. Имеет награды.

Как я уже упоминала, благодаря редкой фамилии, раненные дважды помогали родителям найтись. Сколько страха за детей ей пришлось пережить! В детстве я от души хохотала над мамиными рассказами об их проделках. Как соседка в слезах прибежала с известием, что её сын и наш Толик убежали на фронт, к счастью патруль их вернул. Как рвались в плите спрятанные ими патроны. Как чуть не отстали от эшелона, потому что не могли найти Анатолия, который в это время маминым поясом от медицинского халата под вагоном привязывал трофейный пулемёт, чтобы взять с собой. Как возвращалась в простреленную из автомата комнату.

Смешно мне было и в 20 лет, когда эту историю с автоматом дополнили своими воспоминаниями уже немолодые проказники. К нам приехали в гости бывшие друзья-сослуживцы по Севастополю. Оказалось это их дочка Люся с моим братцем обнаружили в развалках стену разрушенного дома, на 5 этаже которой на торчащей без пола одной балконной ограде висел «дохлый фриц» с автоматом на шее. Ну и эта 12-ти летняя «сладкая парочка», дабы раздобыть автомат, лезли до верха стены по обломкам торчащих балок. Затем, спустившись обратно с желанным трофеем, они обнаружили, что за 2-3 месяца висения под дождём и солнцем, ещё и залитый кровью затвор «прикипел» к автомату, и он не стреляет! Пришлось принести его домой, поскрести слегка. Потом Люська и Толька, обмотав полотенцем автомат, держали его стоймя, прижав к полу прикладом, в то время как Нина подсаживала Вовку (7 лет), который, как имеющий самую узкую ногу, должен был встать на курок, чтобы продавить его тяжестью всего своего тела. Это ему удалось!!! Потолок был прострелен очередью, а детвора смылась из дома и спряталась, чтобы мама не ругалась, когда со службы придёт.

Лишь в Прибалтике, когда узнала о кишащих вокруг нашего городка минах времён войны, когда услышала о подорвавшихся в соседнем городке детях, я смогла понять чувства своей матери!!!

Я поняла её тревоги, почему она не спала и смотрела в окно, поджидая с позднего дежурства отца, сестру со второй смены, братьев с работы или прогулки. Почему она, а не жена ждала ночью с ужином, когда придёт с вахты 32-летний брат Анатолий, капитан судна, женатый человек, отец своей дочки. Я с детства тоже торчала рядом - в сад я не ходила, режима не было, ложилась вместе со всеми поздно и вставала тоже поздно, когда высыпалась.

Всю жизнь мама ждала мужа военного с вахты, с похода, с командировки, с войны, мама ждала сынов с армии, с плаванья. Старший брат служил на тральщике в Финляндии, тралили мины, а их после войны на Балтике даже в 72 году (когда мой приятель служил тоже на тральщике) ещё хватало вполне.

Мне кажется, что мама была мужественная женщина, которая без жалоб и слёз несла на себе бремя ожидания, бремя ответственности. Война забрала жизни её матери, младшей сестрёнки с мужем, которые лишь перед войной поженились, пропавшего со своей семьёй старшего брата. Поэтому мама была горда и счастлива, что смогла сберечь своих детей.

После войны семья была совершенно раздета, а дети росли не по дням, а по часам. Крымчанка в сырой Латвии заработала, бегая в туфельках и лёгком пальтишке, сначала хронический бронхит, затем бронхиальную астму, перешедшую в эмфизему лёгких. Мама не надолго пережила отца, хотя и была на столько лет младше.

Когда я выросла, сама судьба определила мне тоже мужа офицера! И его отец, Макаров Дмитрий

Иванович, прошёл всю войну! И он-то побывал в Берлине!!!

Наши с Сашей дети, с детства уважают память своих дедов и бабушек. Сын женат на внучке ветерана воевавшего на Дальнем Востоке с японцами Картузова М. Д., и в этой семье тоже всем досталось военного лиха. И для них День Победы - Святой день! И в их семье выросли дети и внуки. И уже правнуки повторяют за нами слова, ставшие девизом Дня победы:

Я ПОМНЮ! Я ГОРЖУСЬ!

МАКАРОВА Г.Н., педагог