Зекие Гаргу

Воспоминания с  сайта "Я помню": Я родилась 7 января 1927 года в деревне Кучук-Узень (ныне – Малореченское), расположенной в районе Алушты. Мои родители были простыми колхозниками, работали в поле день и ночь. Семья большая, росли восемь детей: шесть мальчиков и две девочки. В деревне жили крымские татары и русские, причем соседствовали очень дружно и не разбирались по национальному признаку. До 14 лет я ходила в крымскотатарскую школу.Окончила в 1941-м году седьмой класс, как раз решили поехать осенью в Алушту учиться, но тут 22 июня началась Великая Отечественная война.Вскоре через наше село пошли вражеские войска: кто пешком, кто на велосипедах, кто на мотоциклах. Наша семья до того, как объявили сборы населения на сход, ушла в крымские леса. Немцы могли всех расстрелять, ведь отец и братья служили в Красной Армии. Стала служить в Алуштинском партизанском отряде. Вместе с подружками собирала ягоды, грибы, потому что очень быстро начались трудности с продовольствием. Кроме того, на горных полях убирали выращенный там табак для махорки. Девушек сторожа не трогали. Зима 1941/1942 годов в лесах оказалась страшно тяжелой для партизан. Многие бойцы болели из-за мокрых ног, сушить обувь было негде, спасались тем, что мы, девушки, ходили по местам боев с врагом, стаскивали с убитых сапоги и ботинки. Никогда так не радовалась ясному дню без дождя и снега, как в партизанах: это была единственная возможность хоть чуть-чуть подсушить обувку и портянки. Очень трудно пришлось.Но надолго на одном месте не удавалось оставаться, из-за частых прочесов мы постоянно блуждали по лесам. Один раз нас совсем окружили, шел дождь со снегом, мужчины смогли перепрыгнуть через арык и прорваться из кольца, а мы, девушки и пожилые партизаны, спрятались под берегом прямо в воде. Каратели очень торопились нагнать партизан и только благодаря этому нас не нашли. Если бы хоть кто-то решил поискать на берегу, то я бы сейчас с вами не разговаривала. Из-за голода, боев и трудностей лесной жизни численность партизанского отряда постоянно сокращалась. От голода спасло то, что в лесу наша семья имела второй дом. Поехали туда, из подвалов доставали запрятанную провизию и относили партизанам. До осени 1942 года находились в лесах, а затем мирных людей по приказу командира решили отправить в различные районы Крыма, чтобы остались самые стойкие, ведь в Алуштинском партизанском отряде на тот момент осталось чуть больше тридцати бойцов. Блуждали по разным местам, а потом в 1943-м вернулись в свой лесной дом. На подходе к нему увидели двух привязанных к крыльцу лошадей. Испугались, потом все-таки решили подойти поближе, посмотреть, и увидели, что окон и дверей в доме нет, все валяется на земле. Тогда мы поняли, что в доме был обыск, кто-то предал его местоположение, каратели разыскивали семью. Немножко подождали, и на крыльцо вышли два крымских татарина. Это были партизаны, которые приехали в дом в поисках провизии и нашли в подвале тайник. Заметив нас, окликнули: «Не бойтесь, идите сюда!» Они, что оставалось в подвале, все выбрали.Взяли нас с собой в Северное соединение. Так мы попали во 2-й партизанский отряд. Командир не хотел нас брать, но взявшие нас с собой партизаны уговорили. Еще одно помогло: один из бойцов узнал нас и рассказал о том, что мы находились в Алуштинском партизанском отряде с первых дней оккупации Крыма. Мы очень сильно пострадали в декабре 1943 года во время прочесов, тогда бомбили часто. Еле выбрались живыми. В апреле 1944-го стали выходить из леса навстречу наступающим советским войскам, и во время одной из стычек с отступающим врагом меня ранило в ноги. Ничего не помню, товарищи без сознания привезли домой, но мамы там нет, братьев тоже нет. Поэтому отвезли в деревню Тувак (ныне – Рыбачье) к маминой родной сестре. Месяц провела у тетиных знакомых. Стала понемногу ходить на ногах, местный бригадир Рефат, мой будущий муж, сделал палку. С нами жила медсестра, работавшая в госпитале.