Авраменко Григорий Максимович

КП Республики Крым, т.6,стр.24

Захоронен в Васильковской балке,Белогорский р-н.

из воспоминаний Антоник  Н.П.:

В ночь со 2 на 3 января нас переправили из гражданского лагеря у горы Яман-Таш в Васильковскую балку за восемь километров. Мы передвигались только пешком, а маленьких детей везли на лошадях. Иногда мы делали остановки, и нас заводили в пещеры в скалах. Хотя, что это был за отдых, ни присесть, ни прилечь, кругом снег, мы шли босые. К тому времени обувка у многих в горах стерлась, и мы вручную из парашютного шелка мастерили каждый себе ботинки. Но в горах после нескольких же шагов такая обувь разрывалась. Кормили немного, за всю ночь по жменьке кукурузы выдали, мы даже и не почувствовали ее вкус. Все ощущали голод, но ни еды, ни воды нет, поэтому снегом себе губы намочишь, и на этом все. Кстати, до балки мы с мамой на лошади подвезли одного раненого, мама ее вела под уздцы, а он всю дорогу кричал сильным криком, видимо, у него рана загноилась.

Когда мы наконец-то добрались до балки, оказалось, что здесь набилось очень много народу, лошадей и скота. Маму с тремя женщинами отправили помогать раненным, их лежало очень много в небольших домиках, расположенных по краям балки. Было страшно, домик, расположенный поблизости от того места, где мы остановились, прямо гудел от стонов и криков. Мама вернулась ко мне и сказала, что в домиках никакой медицины не было, перевязочного материала не хватало. Затем она снова ушла, потому что начальник партизанского госпиталя попросил женщин хоть что-то сварить и покормить раненых. Я же устроилась ночью на опушке леса под деревом. Уже начала рассветать, как вдруг я вижу, как недалеко от меня в воздух взвились сигнальные ракеты желтоватого цвета. Причем эти ракеты шли одна за другой, видимо, кто-то тут же недалеко их выпускал. Я очень удивилась, думаю: «Что же это такое?» Потом выяснилось, что кто-то нас предал, и показал немцам, где мы находимся. Вскоре, откуда ни возьмись, налетело множество немецких самолетов, они начали бомбить балку и обстреливать ее из пулеметов. В общем, сделали из расположившихся там людей и скота настоящую кашу. После бомбежки к балке со всех сторон подошли каратели и открыли ружейный и пулеметный огонь. Сколько там народу полегло, я даже не скажу. Одного могу заметить – ужас как много народу там погибло.

Во время бомбежки я пыталась хоть где-то спрятаться. Везде раздавались крики «Помоги!» Да чем я-то могла им помочь?! Бежала, куда глаза глядят. И невдалеке от балки уже вечером нас, выживших, начали собирать, появился партизанский командир, фамилии его не знаю, он имел кличку «Медведь», он объявил: «Кто здесь есть из наших, из 17-го отряда, подойдите поближе». Тут я и маму встретила, она тоже подошла к нему, а ведь во время бомбежки я ее потеряла. Господи, мама вьюки несла с мылом, а есть-то нечего. Здесь мне довелось увидеть самую страшную картину за все время войны – во время бомбежки, чтобы грудные дети не выдали наше местоположение криком, родители им сиську давали и прижимали к себе. И вот я увидела, как у одной женщины на руках лежит ребенок, который у ее груди задохнулся. Когда же мы собрались, Медведь нам сказал: «Кто может, идемте со мной, мы пробьемся, а с детьми людей я не возьму, как хотите, так и спасайтесь». Причем как сказал, так и сделал, никаких просьб и слушать не стал. Мама мне говорит: «Что же мы полезем под пули, будем здесь сидеть, вдруг немцы мимо пройдут». Неподалеку от места сбора протекала речка, и была небольшая пещера, мы туда залезли. Только устроились, как внезапно началась стрельба, видимо, это партизаны во главе с Медведем прорывались, затем выстрелы становились все тише и тише. Мы сидели в пещерке, и тут раздались крики немцев, мол, вылезайте. Так мы попали в плен.

Нас повели обратно в Васильковую балку. Оказалось, что немцы и местные добровольцами сделали плетневые клетки, куда посадили раненных партизан, мы идем мимо, они просят воды напиться. Когда уже вышли из балки, то почувствовали запах гари. Обернулись – смотрим, все клетки запалили и живьем сожгли пленных.

Из леса нас пешком пригнали в поселок Зуя Симферопольского района, где поставили под автоматы, и только здесь я увидела, как людей осталось от гражданского лагеря 17-го партизанского отряда.