КП Республики Крым т.6,стр.84.

Погиб в Васильковской балке. Зуйский лес.

С.Н. Ткаченко.( сайт Новоросс.инфо. статья от 01.11.2014г.: Васильковская балка. 70 лет трагедии": Оккупационные власти ужесточили режим с конца 1943 года. Карательные отряды сожгли почти все деревни, из которых мирное население ушло в леса (по данным Книг Памяти Республики Крым всего было сожжено 81 селение и в них 5268 дворов, причем на территории Зуйского района – 21 населенный пункт с 880 дворами), а войска, выделенные для противопартизанской борьбы, приступили к проведению операций, направленных на блокаду и уничтожение партизанских группировок в Старокрымских, Карасубазарских, Зуйских лесах и в Алуштинском заповеднике. Первыми на очереди оказались Зуйские леса, так как в них находились партизанские аэродромы, ОППЦ, три партизанские бригады и большое количество мирного населения. 24 декабря 1943 года командование оккупационных войск в Крыму развернуло наступление против партизан зуйских лесов. Карательный корпус, выделенный для этой цели, состоял из двух румынских горнострелковых дивизий, четырех немецких пехотных и восьми полицейских батальонов. Им были приданы 16 танков, несколько эскадрилий штурмовой и бомбардировочной авиации, 18 минометных и 12 артиллерийских батарей разных калибров. Партизаны имели гораздо меньше сил: карателям противостояли 1-я, 5-я и 6-я бригады, общей численностью 2345 человек, одна батарея 76-мм пушек и одна батарея горных установок «катюш». В течение месяца до начала операции над партизанскими лагерями летали немецкие самолеты. Авиация противника один за другим наносила бомбовые удары, обстреливала лес из пушек и пулеметов, сбрасывала листовки, призывавшие партизан и гражданское население сдаваться. Несколько раз предпринималась разведка боем. А с 27 декабря 1943 г. начался первая фаза прочеса в зуйских лесах, продолжавшаяся до 8 января 1944 г.  Партизаны были вынуждены защищать гражданские лагеря, частью сил (3-й и 21-й отряды) заняв позиционную оборону. Опасаясь, что остатки 1-й, 5-й и 6-й партизанских бригад подвергнутся разгрому, КШПД передал в лес приказание: «Молния - Ямпольскому, Савченко. …В крайнем случае сохраняйте боевой состав, маневрируйте невзирая на опасность, грозящую мирному населению… Булатов. 1.1.44 г.».В результате 3-4 января 1944 г. произошла трагедия в Васильковской балке, где мирное население и раненые были подвергнуты массированным бомбоштурмовым ударам авиации, после чего в балку ворвались румыны и добровольцы-полицейские.

Вот как вспоминает об этих днях прославленный партизанский командир Федор Федоренко в своих мемуарах – изданной уже в 1990-е годы книге «Годы партизанские»: «3 января. 21.30. Луговой и Осовский, занимавшиеся эвакуацией раненых и гражданского населения, возвращаются в штаб. Вместе с разведчиками, которых Ямпольский посылал в Васильковскую балку. На Луговом лица нет. Таким удрученным я никогда Николая Дмитриевича, не видел. Оказывается, он был свидетелем большой трагедии в Васильковской балке. ...Трудноуправляемая колонна - люди с тяжелоранеными на носилках, раненые полегче, еле бредущие в изнеможении по снежной целине, за ними бесконечная, казалось, вереница гражданских - остановилась на дневку. Как-то рассредоточились по склонам Васильковской. Измотанные тяжким переходом в сыром тумане, отдались во власть сна. Уже не колонна, а россыпь сотен людей на снегу. Ее охраняли Третий, Шестой, Двадцать первый отряды Пятой бригады. Медсестры в полуразрушенном домике лесника как могли поддерживали самых тяжелых - это Егоров, Ваднев, Шаров, Мазурец... Одни из главных героев моей повести-хроники. К полудню рассеялся туман, люди отдыхали, пригревшись на солнышке. Ответственный за гражданские лагеря Андрей Поскребов доложил Луговому и начальнику штаба Пятой бригады Сендецкому, что все спокойно, все пока в порядке. А через час началось невообразимое. В балку посыпались десятки бомб. Сбросившие их самолеты не улетели - закружили коршунами, поливая склоны Васильковской пулеметным огнем. Фашистские летчики не могли не видеть, по каким целям бьют, но в зверском упоении продолжали косить женщин, детей, стариков. Этот кошмар длился более получаса... К счастью, тяжелораненые, что находились в домике лесника, ни от бомбежки, ни от обстрела не пострадали. Но самых тяжелых санитары и медсестры куда-то увели, унесли. Где они теперь, что с ними, никто не знает...Сразу после бомбежки и обстрела каратели пытались ворваться в балку. Не удалось - далеко и надежно отбросили их боевые группы Двадцать первого отряда под командой комиссара Грабовецкого. К тому времени, когда Луговой и Осовский уходили из Пятой, все ее отряды оставались на своих позициях. Андрей Поскребов пытался вернуть гражданское население в состояние хоть сколько-нибудь организованной массы. Командир бригады Филипп Соловей лично руководил рассредоточением тяжелораненых по удобным для того расщелинам в скалах... Командование соединения вновь оказалось перед трудным выбором решения, как быть с гражданским населением. Остановились на том, что Луговой и Осовский, более других приобщенные к неотложным заботам Филиппа Соловья и Андрея Поскребова, немедленно, хоть и устали донельзя, отправятся в Пятую и сделают все возможное, чтобы вывести население гражданских лагерей в район северо-западнее горы Токуш.  4 января. В полночный час примерно полторы тысячи гражданских, собранных по склонам Васильковской балки, под прикрытием отрядов Пятой бригады тронулись в путь. К утру они уже были укрыты в лесу близ села Тау-Кипчак. Но начальник штаба Сендецкий заметил, что по их следу в тот же лес идет еще одна, неизвестная, колонна стариков, женщин, детей. Большая колонна! Наверное, сводная - из нескольких окрестных деревень. Видно, из зоны прочеса выбирается...Она уже подходила к опушке, как ее и расположение бригады густо пробомбили фашистские самолеты. И сразу после бомбардировки, дополненной артобстрелом, на позиции Пятой двинулась румынская пехота. С трех направлений!  Соловья там не было - задержался с тяжелоранеными в Васильковской балке. Оборону бригады возглавил Сендецкий. То была безупречная по организации и стойкости оборона. Да как устоять, если у противника многократное численное превосходство, если у него минометы и артиллерия. Если по его вызову самолеты с крестами на крыльях сыплют и сыплют на тебя бомбы... Разрозненными отрядами Пятая покинула тот лес. Гражданские разбежались - разбрелись по нему кто куда, только бы подальше от фашистов. Лишь немногие ушли с отрядами. К вечеру Сендецкий привел бригаду к нам на Бурму».

А вот воспоминания со стороны гражданской - Нины Павловны Антоник, опубликованные в Интернете на сайте Артема Драбкина. «В конце октября – начале ноября 1943-го года жители многих сел Симферопольского района ушли в леса к партизанам…. Этот исход из деревни в лес был полон звуков – коровы ревут, собаки гавкают, кошки и гуси кричат. В общем, люди что могли, все с собой взяли. В итоге добрались до одного из партизанских отрядов, где нас определили в гражданский лагерь.  В декабре 1943 года начался первый прочес, в боевой группе все еще не хватало патронов и гранат, но тогда партизаны отбили все атаки. А второй прочес, названный «большим», который начался в конце декабря 1943 - в январе 1944 года, был действительно страшен. В нашем отряде после первых же боев появилось множество раненых и убитых. Честно признаюсь, что во время этот «большого прочеса» крымских партизан сильно разбили. Днем лес гудел от снарядов и бомб. И только постепенно к ночи звуки войны стихали.  В ночь со 2 на 3 января нас переправили из гражданского лагеря у горы Яман-Таш в Васильковскую балку за восемь километров. Мы передвигались только пешком, а маленьких детей везли на лошадях. Иногда мы делали остановки, и нас заводили в пещеры в скалах. Хотя, что это был за отдых, ни присесть, ни прилечь, кругом снег, мы шли босые. К тому времени обувка у многих в горах стерлась, и мы вручную из парашютного шелка мастерили каждый себе ботинки. Но в горах после нескольких же шагов такая обувь разрывалась. Кормили немного, за всю ночь по жменьке кукурузы выдали, мы даже и не почувствовали ее вкус. Все ощущали голод, но ни еды, ни воды нет, поэтому снегом себе губы намочишь, и на этом все. Кстати, до балки мы с мамой на лошади подвезли одного раненого, мама ее вела под уздцы, а он всю дорогу кричал сильным криком, видимо, у него рана загноилась. Когда мы наконец-то добрались до балки, оказалось, что здесь набилось очень много народу, лошадей и скота. Маму с тремя женщинами отправили помогать раненным, их лежало очень много в небольших домиках, расположенных по краям балки. Было страшно, домик, расположенный поблизости от того места, где мы остановились, прямо гудел от стонов и криков. Мама вернулась ко мне и сказала, что в домиках никакой медицины не было, перевязочного материала не хватало. Затем она снова ушла, потому что начальник партизанского госпиталя попросил женщин хоть что-то сварить и покормить раненых. Я же устроилась ночью на опушке леса под деревом. Уже начала рассветать, как вдруг я вижу, как недалеко от меня в воздух взвились сигнальные ракеты желтоватого цвета. Причем эти ракеты шли одна за другой, видимо, кто-то тут же недалеко их выпускал. Я очень удивилась, думаю: «Что же это такое?» Потом выяснилось, что кто-то нас предал, и показал немцам, где мы находимся. Вскоре, откуда ни возьмись, налетело множество немецких самолетов, они начали бомбить балку и обстреливать ее из пулеметов. В общем, сделали из расположившихся там людей и скота настоящую кашу. После бомбежки к балке со всех сторон подошли каратели и открыли ружейный и пулеметный огонь. Сколько там народу полегло, я даже не скажу. Одного могу заметить – ужас как много народу там погибло.Во время бомбежки я пыталась хоть где-то спрятаться. Везде раздавались крики «Помоги!» Да чем я-то могла им помочь?! Бежала, куда глаза глядят. И невдалеке от балки уже вечером нас, выживших, начали собирать, появился партизанский командир, фамилии его не знаю, он имел кличку «Медведь», он объявил: «Кто здесь есть из наших, из 17-го отряда, подойдите поближе». Тут я и маму встретила, она тоже подошла к нему, а ведь во время бомбежки я ее потеряла. Господи, мама вьюки несла с мылом, а есть-то нечего. Здесь мне довелось увидеть самую страшную картину за все время войны – во время бомбежки, чтобы грудные дети не выдали наше местоположение криком, родители им грудь давали и прижимали к себе. И вот я увидела, как у одной женщины на руках лежит ребенок, который у ее груди задохнулся. Когда же мы собрались, Медведь нам сказал: «Кто может, идемте со мной, мы пробьемся, а с детьми людей я не возьму, как хотите, так и спасайтесь». Причем как сказал, так и сделал, никаких просьб и слушать не стал. Мама мне говорит: «Что же мы полезем под пули, будем здесь сидеть, вдруг немцы мимо пройдут». Неподалеку от места сбора протекала речка, и была небольшая пещера, мы туда залезли. Только устроились, как внезапно началась стрельба, видимо, это партизаны во главе с Медведем прорывались, затем выстрелы становились все тише и тише. Мы сидели в пещерке, и тут раздались крики немцев, мол, вылезайте. Так мы попали в плен.Нас повели обратно в Васильковую балку. Оказалось, что немцы и местные добровольцами сделали плетневые клетки, куда посадили раненных партизан, мы идем мимо, они просят воды напиться. Когда уже вышли из балки, то почувствовали запах гари. Обернулись – смотрим, все клетки запалили и живьем сожгли пленных.