ЦВМА ф.1250,о.2,д.161
Сообщил сын
«Войну начал я в Ленинграде, на Балтике, штурманским электриком подводной лодки. Специальность эта тонкая, можно сказать, редкая. Пять лет учился я в морском техникуме, практику проходил в северных морях. В прежние времена подбирали на эту должность служивого степенного матроса. У молодого, мол, характер неровный и положиться на него рискованно. А тут мне, комсомольцу, доверили эту работу. Только всякий раз перед выходом в море штурман говорил: «Ты гляди у меня!». А я озорной свой характер на берегу оставлял. Сам удивлялся: откуда у меня серьезность бралась.
Тяжело тогда было Ленинграду. И на Балтике день и ночь шла война. Может, помните, в газетах тогда писали, что Н-ская подводная лодка потопила два немецких транспорта. Это про нашу лодку писали.
Носились мы в Балтике, охотились и крупного зверя били. Не раз и сами в беду попадали. Нащупал нас немец и давай глущить глубинными бомбами. И тогда-то в первый раз глянул я смерти прямо в глаза. Крепко покорежило нашу лодку. Но ребята не согласны были умирать. Чудом подняли мы лодку и кое-как пришли на базу. На ремонт поставили. А моряков, тех, что в ремонте не нуждались, перевели на Черное море, в Одессу. Добровольно...
Моряки, сами знаете, народ дерзкий и нетерпеливый. Неделю-другую били мы румын из винтовок и автоматов, и скучно нам стало. Черт его знает, попадет твоя пуля в румына или не попадет... И тут в одно прекрасное утро говорит наш балтиец Андрей Плечко:
- Давайте румынам морду набьем!
Понравилась нам эта идея. Скинули мы бушлаты, остались в бескозырках и тельняшках и всем батальоном, в полный рост, пошли на румынские позиции. Идем, руками размахиваем. Румыны думают: матросы сдаваться идут. А карманы у нас полны «лимонок». Спрыгнули мы в траншеи, и давай драить румын. Били, конечно, и гранатами, но больше - кулаками.
Сцепился я с одним офицером. Крепкий, сволочь, был. Я его всего искровянил, а он барахтается. Потом вывернулся и бросил две гранаты прямо под ноги. Свалился я, но ребята не оставили меня помирать в румынской траншее. Долго ко мне сваталась смерть после этого кулачного боя. Но я этой старой карге не жених...».
...После Одессы ленточки его бескозырки реяли над башней бронепоезда. Тимофеев командовал зенитной установкой. А когда немцы под Джанкоем отрезали путь отхода матросскому бронепоезду, Тимофеев до последнего оставался у орудий.
На глазах у немцев, стреляя пушками и пулеметами, будто прощаясь со своей боевой жизнью, бронепоезд проскочил на железнодорожный мост. Моряки взорвали его вместе с мостом.
Потом через немецкие линии стали пробиваться к Севастополю. Шли сквозь сплошной огонь. Тимофеев снова увидел город матросской славы...
«Об этом стоя надо говорить... Помню: не узнал я Севастополя. Развалины, камни, дым. И даже море как будто стало другим - будто бомбами разбили его на куски.
Попал я в батальон, в котором дрались матросы с черноморских кораблей. Горькие сердца были у ребят. Не стану рассказывать - сами знаете, как мы дрались. Там-то за храбрость дали мне первый офицерский чин - младшего лейтенанта.
Батальон обливался кровью, а стоял нерушимо. Обернулись мы как-то утром назад и видим: уходят из бухты последние наши корабли. Прощай, Севастополь! Надо и нам отходить. А куда? Кругом напирают немцы...
Отошли мы к морю. Галька скрипит под ногами, волна набегает и снова в море уходит, будто с собой кличет. Тогда я сказал ребятам:
- Хорошо мы дрались на земле, а умирать пойдем в море...
Сели в какую-то дырявую лайбу, кое-как завели паровичок и под немецким огнем ушли в море.
Четыре дня мы не видели берега. Два раза пикировали на нас «Юнкерсы». Я стрелял в них из «Кольта», и каждый раз, после атак «Юнкерсов», хоронили мы в море своих друзей...
Очнулся я в Батуми, в госпитале, и в газете «Красный Черноморец» прочитал, что неплохой воин Тимофеев пал смертью храбрых, о чем скорбят его боевые товарищи... Смешно и грустно читать про себя такие вещи. Выписался из госпиталя и пошел догонять своих дружков. И догнал я их аж под Сталинградом.
Спустя несколько месяцев с взводом разведчиков ушел в Мелитополь и вместе с ними пробрался в расположение немцев...».
В парке Тимофеев обнаружил немецкие танки. Подобрался к ним в то время, когда загудели моторы, и танки собрались выйти на исходные позиции для контратаки. Надо помешать! Но как? К счастью, поблизости оказалась щель. Тимофеев вскочил в нее и метнул в ближний танк іранату и потом еще две «лимонки». Танк рванулся вперед, переполз через окоп Тимофеева и завертелся на месте. Немцы долго шарили в кустах, но никого не нашли. Тимофеева, засыпанного землей, они считали мертвым.
Когда танки, буксируя подбитую машину, ушли, разведчики выскочили из укрытий и откопали своего командира.
- В горячке я еще не осознал, как придавил меня в окопе фашистский танк. Но вскоре ушел в забытье от тяжелых травм на теле. Когда пришел в сознание, друзья сообщили, что тот немецкий танк не долго гулял по улицам города. Его сожгли бронебойщики.
Когда Мелитополь был освобожден, в госпиталь к раненым бойцам и офицерам пришли женщины с яблоками, домашним печеньем, молоком. Одна молодая девушка остановилась возле койки, на которой лежал Тимофеев, и сказала:
- Здравствуйте, земляк! Как вы себя чувствуете?
Тимофеев от удивления широко раскрыл свои вечно прищуренные в смешливых морщинках глаза.
- Почему - земляк? Откуда вы меня знаете? Я - не здешний.
Девушка улыбнулась.
- Все равно. Мы сегодня читали приказ Главнокомандующего. Вы там названы мелитопольцами. Значит, теперь - земляки.
Вениамин Иванович неторопливо продолжал свой рассказ:
- Помните, я вам говорил про Андрея Плечко, который нас в кулачный бой с румынами вел? Так этот Андрей Плечко в Севастополе обвязал себя гранатами и бросился под немецкий танк. И другой был у нас такой герой - ласковый, тихий паренек - фамилию не упомню, а называли мы его Муравушка.
В книге генерал-лейтенанта Т. К. Коломийца «На бастионах чапаевцы» и в книге дважды Героя Советского Союза маршала Н. И. Крылова «Огненный бастион» рассказывается о неустрашимом разведчике Тимофееве, находившем выход из самого трудного положения.
Семь долгих месяцев сражался Тимофеев на бастионах Севастополя. Здесь получил свой первый орден Красной Звезды за то, что уничтожил четыре фашистских танка.
Маршал Н. И. Крылов на странице 410 пишет:
«Не одно подразделение лишилось своего командира. Но прежде чем успевали назначить нового, обычно выяснялось, что бойцами, продолжающими выполнять поставленную задачу, уверенно командует умелый сержант, а иногда и бывалый, инициативный рядовой.
Старшина-разведчик коммунист Вениамин Тимофеев возглавил две роты, причем даже не своей, а соседней части, которые, потеряв в бою весь командный состав, дрогнули было под натиском врага. Поверив в нового командира, подчиняясь его призыву и приказу, они удержали свои позиции. Для Тимофеева этот бой определил дальнейшее его место в армии - штатное командирское».
Генерал-лейтенант Т. К. Коломиец на странице 75 своей книги в дополнение к сказанному маршалом Н. Крыловым пишет:
«24 декабря 79-я бригада правым флангом вышла на рубеж южнее высот 90,0. Не успели бойцы первого батальона окопаться, как фашисты открыли сильный артиллерийский и минометный огонь. Батальон понес большие потери, особенно в командном составе, начал беспорядочно отходить и докатился до КП дивизии. Создалась угроза захвата его. Старший группы разведчиков, которые шли на передовой НП, старшина 1-й статьи кандидат партии Вениамин Иванович Тимофеев скомандовал:
- Стой! Куда вы? Сзади Северная бухта. Отступать некуда. За мной, вперед!
С криком «Ура!» разведчики бросились за ним. Вслед побежали другие отходящие бойцы, с ходу атаковали и выбили фашистов из своих траншей. Немцы отступили на исходные позиции».
Николай Шестаков "Запоздавшие. Документальная драма Севастополя", Издательство "Вебер", Севастополь, 2010
http://www.istmira.com/razlichnoe/dokumentalnaya-drama-sevastopolya/page/214/